Заклятие Лусии де Реаль (сборник) - Иван Головня

– Что сказал капитан? – не удерживается от вопроса и Мона.

– Все в порядке, – усаживаясь на борт шлюпки, отвечает Эдвин. – Капитан согласен помочь нам. План таков…

Судно на месте!

Утро, тихое и безмятежное. Над сонным морем висит окутанное утренней дымкой солнце – большое, бледное, невесомое.

Юго-западная оконечность острова Чарос. В каких-нибудь ста ярдах от усеянного валунами берега торчит из воды высокий камень, похожий на предостерегающе поднятый кверху большой палец руки. Называется камень Перст Нептуна. Палец словно предупреждает моряков об опасности, которая поджидает их у этого острова.

Правда, опасен не столько Перст Нептуна, который виден издалека, сколько Троячка – три огромных валуна в кабельтове от берега, напоминающих черные лоснящиеся спины уснувших китов. Даже в слабый ветер поверхность воды вокруг Троячки бурлит и пенится – явный признак того, что неглубокое морское дно в этом месте усеяно подводными скалами и огромными валунами. Особую опасность Троячка представляет ночью, в шторм и во время прилива. На этих камнях нашло свой печальный конец не одно застигнутое бурей судно. В том числе и захваченный английскими пиратами в 1685 году испанский галеон «Сан Антонио». Из-за Троячки этот участок моря получил прозвище Гиблое место.

И только лет полтораста тому назад, когда на западном берегу острова был построен маяк, плававшие в этих водах моряки смогли вздохнуть с облегчением.

Между Перстом Нептуна и Троячкой на белесой воде резким пятном чернеет резиновая лодка. Мелкие волны, которые медленно катятся к берегу, с усыпляющим хлюпаньем лениво лижут округлые, туго надутые ее бока.

В лодке двое: Мона и Поль.

Свесившись через борт и приникнув глазами к опущенному в воду небольшому квадратному ящику со стеклом вместо донышка, Мона наблюдает за дном. Она выполняет обязанности обеспечивающего – помогает работающему на дне Эдвину и заодно подстраховывает его.

Поль, свесив на противоположном борту ноги в воду, ловит на самолов – привязанную к пальцу леску – рыбу. На дне лодки, щекоча Моне ступни ног, уже трепыхаются, выпучив глаза и судорожно раскрывая рты, несколько бычков и одна зеленушка-русена. Следить за поплавком нет необходимости – клев Поль чувствует пальцем, – и потому ничто не мешает ему разглядывать остров.

Левую оконечность острова занимает гора высотой около тридцати пяти футов с пологими склонами. На плоской, будто срезанной ножом верхушке этого возвышения еще на добрых сто футов тянется к небу четырехгранная пирамида маяка, оканчивающаяся такой же четырехугольной башенкой с большим окном, глядящим на запад, в сторону моря. К маяку, словно ища у него защиты от ненастья, жмется крохотный домик смотрителя с яркой черепичной крышей и с единственным глядящим на остров окном.

Правее маяка, за серым, без единой травинки пригорком высотой около десяти футов прячется крохотная, хорошо защищенная от волн бухточка, на берегу которой сушится днищем кверху лодка маячника. Еще правее и чуть поодаль, почти на самой южной оконечности острова, вздымается мрачная громада Гранд-форта с массивными пятифутовой толщины стенами из потемневшего красного кирпича с двумя ярусами похожих на мертвые глазницы бойниц. Этими глазницами крепость угрюмо смотрит на узкий пролив Гутан, единственный проход, по которому можно попасть из Патосского моря в Морион, – другого пути туда нет. Издали крепость напоминает исполинскую черепаху, выползшую когда-то из морской пучины на берег погреться на солнце да так и застывшую тут на веки вечные.

Во времена бригов и корветов Гранд-форт со своими двадцатью пушками и шестью десятками солдат гарнизона был надежным стражем на подступах к Мориону, мимо которого не могло проскользнуть ни одно судно. Если же какая-нибудь пиратская посудина и пыталась это сделать в расчете на богатую добычу в Морионе, то после первого же залпа хорошо пристрелянных крепостных пушек она превращалась в щепки.

Позже власти Мориона приспособили форт под тюрьму, в которой содержались преступники со всего полуострова. Сейчас в нем обитают только бакланы и крачки. Да еще привидения, оставшиеся с тех времен, когда в крепости казнили пиратов и прочих преступников. И если привидения ведут себя в Гранд-форте преимущественно спокойно, то этого не скажешь о птицах. Случается, они учиняют такой галдеж, от которого за версту приходится закрывать уши.

Созерцание Полем острова неожиданно прерывает сильное подергивание лески. Так может клевать только очень крупная рыба. Поль замирает в ожидании повторного клева. И рыба снова клюет. Да так сильно, что рука с леской едва не касается воды. И тут же Поль слышит позади себя подозрительное хихиканье сестры.

– Ты чего? – недоумевает он.

Но Мона не успевает ответить – вода у борта пузырится и бурлит, и на ее поверхности появляется голова Эдвина в маске. Шумно выдохнув воздух, он какое-то время часто с наслаждением дышит и только после этого, подняв на лоб маску и сотворив на лице серьезную мину, обращается к Полю:

– Там к твоему самолову акула хотела прицепиться, да только увидела меня и дала стрекача.

– Правда? – делает круглые глаза мальчишка, но, заметив, как Эдвин подмигивает Моне, показывает кулак. – Смотри, как бы я эту акулу за одну штуку не подцепил!

– Ну, что там? – торопится с вопросом Мона. – Судно видел?

– Судно на месте, – отвечает довольный Эдвин. – Остается безделица – найти сокровища. Сколько я пробыл под водой?

– Минуту и сорок секунд. На первый раз очень даже неплохо, – говорит Мона и пододвигается к Полю, освобождая место Эдвину. – Влезай в лодку и рассказывай, как там.

Когда Эдвин, перевалившись через борт, оказывается в лодке, Мона продолжает выспрашивать:

– Как вода?

– Нормальная. Немного холодновата, но работать можно. Глубина – каких-нибудь двадцать футов. Может, чуть больше.

– Что ты там хоть видел, расскажи, – не может удержаться от вопроса снедаемый любопытством Поль. О рыбной ловле он уже позабыл и даже не чувствует осторожного подергивания за леску какой-то мелкой рыбешки. Весь превратившись во внимание, он не спускает с Эдвина широко раскрытых глаз.

– Пока ничего особенного, – сознается Эдвин. – Обломки судна раскиданы на большой площади. К тому же занесены песком. Не так, чтобы уж очень – здесь постоянные течения, – но разглядеть вот так, все сразу, непросто. Пока что определил, где находится корма: она самая высокая. А нам надо установить, где расположен трюм, вернее, его остатки. Там и будем искать. Так что работы непочатый край. Хватит на всех.